Канцлер Германии Олаф Шольц каждый день шлет президенту Франции Эммануэлю Макрону СМС-сообщения с парочкой добрых слов. Они ему, правда, необходимы как политику, который находится на пороге своего краха. Но дело не в том, что Шольц любит Макрона. Он очень боится Марин Ле Пен.
То, что канцлер Германии ежедневно пишет президенту Франции эсэмэски со словами поддержки, должно быть трогательно. Но Эммануэль Макрон должен понимать: на самом деле Олаф Шольц не за него переживает и не за Францию, а за себя и за немецкие элиты.
Однако в особо тяжелую минуту любая поддержка кстати, а у Макрона как раз такая, особенно тяжелая. Еще совсем недавно он чувствовал себя Наполеоном на коне, несмотря на падение уровня жизни во Франции и растущее недовольство французов. Договорился до того, что Парижу надо отправить военных куда-нибудь под Одессу, чтобы остановить наступление российской армии.
Услышав это, французы покрутили пальцем у виска – и на выборах в Европарламент проголосовали по принципу «президенту назло»: макроновская коалиция уступила «Национальному объединению» Жордана Барделла и Марин Ле Пен более чем вдвое – 14,60% против 31,37%.
Макрон моментально забыл про Одессу, но будучи человеком эмоциональным и самолюбивым, такого сильного удара по своей легитимности не стерпел и решил подтвердить мандат народного доверия, объявив досрочные выборы еще и в парламент Франции. Возможно, рассчитывал на то, что французы поступят так, как поступали прежде: отомстив власти на выборах, которые мало что решают, на национальном уровне проголосуют за центристов (в данном случае за макроновцев), испугавшись радикалов – националистов и коммунистов.
Значительной части французов и впрямь не хотелось впадать в крайности, но ненависть к распоясавшемуся президенту оказалась сильнее: в первом туре выборов они вторично завернули Макрону поганку в бюллетень, и теперь он с ужасом ждет воскресенья и второго тура.
Идет к тому, что 28-летний фаворит Ле Пен с арабо-итальянскими корнями (то есть Барделла) станет премьер-министром Франции, а Макрон потеряет контроль над бюджетными процессами и будет доживать свой политический век в качестве «хромой утки», хотя никто не заставлял его доводить ситуацию до полного разгрома и бросать перчатку в лицо Ле Пен с этими досрочными выборами.
«Мы обсуждаем ситуацию, которая действительно удручает, – объяснял однопартийцам канцлер Шольц содержание своих подбадривающих СМС. – Крайне важно не допустить создания правительства, возглавляемого правой популистской партией. Я держу пальцы скрещенными, чтобы французы, которых я так люблю и ценю, добились успеха».
В иных обстоятельствах Шольц, может, и позлорадствовал бы, поскольку отношения с французским соседом у него напряженные – не любят они друг друга на самом-то деле. На публике это всячески опровергается, но как французская, так и немецкая пресса активно писала о критическом несовпадении характеров: Макрон лезет на первый план, не думая о последствиях, а осторожный Шольц из тех, кто потом за последствия расплачивается.
Это для Макрона украинский кризис – повод для ухарства, а для Шольца – сплошное мучение.
Тем не менее оба держатся за лидирующие позиции своих стран в ЕС, который во многом был построен вокруг французско-немецкого партнерства. Приход к власти правительства евроскептиков с Ле Пен на посту главы МИД равносилен тому, что партнеру-напарнику оторвут как минимум одну ногу (а может, и одну руку).
Однако по-настоящему опасными французских националистов для немецкой элиты делает не это, а та аналогия, которую могут провести немецкие избиратели.
Еще недавно «Национальное объединение» Марин Ле Пен было «нерукопожатной» партией – «фашистами», «радикалами» и пугалом, с которым невозможно никакое сотрудничество. Эта мантра элит работала десятилетиями, и только теперь, при Макроне, потеряла силу. За Ле Пен призывают голосовать уважаемые люди, в мейнстримной прессе появляются комплементарные статьи о ней, голлисты-республиканцы готовы объединиться с националистами в правящую коалицию.
Кстати, это не самый лучший для Ле Пен вариант, а вот для Шольца в то же самое время – худший. «Национальному объединению» придется поделиться властью, но тем самым будет снято сразу два табу: для избирателей – голосовать за тех самых «правых популистов» как за реальную власть, для системных партий – блокироваться с «неприкасаемыми». Канцлер небезосновательно опасается того, что французский пример станет для ФРГ заразительным.
«Национальным объединением» на немецкие деньги будет «Альтернатива для Германии» (АдГ) – эта партия занимает во внутренней политике ФРГ аналогичное место с аналогичными клеймами «фашистов», «популистов», «радикалов», «неприемлемых», «нерукопожатных» etс. Пока у АдГ рейтинг за 20%, а не за 30%, как у людей Ле Пен, и табу насчет формирования коалиции с ними держится. Но ФРГ в этом смысле более уязвима, чем унитарная Франция: там партии составляют коалиции и на региональном уровне тоже, а в некоторых восточных землях Германии рейтинг «неприемлемых» уже приближается к 40%.
Если хотя бы в одной земле появится коалиционное правительство во главе с АдГ, это станет превращением неприемлемого в приемлемое, перекинется на другие земли, а потом и на федеральный уровень. Политическая конструкция ФРГ с объединением системных сил в любой суповой набор (либералы с социалистами, консерваторы с прогрессистами, бульдог с носорогом) перестанет работать.
Свежие комментарии