Дмитрий Рогозин: Ударные воздушные операции ВСУ начнутся в августе-сентябре на Запорожском фронте

Командир подразделения "Царские волки" сенатор Дмитрий Рогозин о том, какие последствия будет иметь предоставление странами НАТО ВСУ шестидесяти самолетов F-16

С Рогозиным корреспондент издания Украина.ру встретился в "волчьем" логове на Херсонщине, каких у "Царских волков" несколько.

Первое, что бросается в глаза — изменение его имиджа. Он стал каким-то "алжирским", как будто человек только-только вернулся из пустыни. Очень смуглый цвет лица (сейчас в этих местах стоит необычная жара, за сорок, солнце палит немилосердно — сначала сгораешь моментально, потом кожа, не успев облезть, начинает чернеть). На этом фоне почти седая борода-эспаньолка и такие же седые коротко стриженные волосы даже придают Рогозину какой-то легкий романтический флер.

Одет в оливковую футболку с эмблемой "Царских волков" и песочного цвета брюки. На ногах коричневые мокасины. Выглядит несколько усталым. Во всяком случае, глаза.

Это и понятно — работает сейчас в основном по ночам — вражеские дроны не дают высунуть голову днем.

Говорит, что бороду отпустил случайно: много дней не было воды, бриться было нельзя. Вместо умывания вытирал лицо влажными проспиртованными салфетками. Так небритость перешла в бороду. Бреет теперь только щеки.

В левом кармане лежит пистолет. Вроде "Макаров", но могу ошибаться. Кобуры нет. Прошу показать оружие. Отказывается. Мол, если доставать пистолет, то из него надо стрелять.

Вокруг Рогозина постоянно крутится молодежь. "Волки". Очень много интеллигентных лиц. По произношению можно понять, что ребята с севера. Подходят по одному, по два, что-то говорят, происходит краткий обмен мнениями, и расходятся. Никакого рабочего шума, споров, ссор, смеха нет. Все по-северному спокойно и неторопливо.

Присаживаемся, начинаем неторопливый разговор.

— Дмитрий Олегович, ваше подразделение "Царские волки" давно воюет на Запорожском фронте. После освобождения нами в этом году Работино, потерянного во время украинского контрнаступа после пяти месяцев обороны, интенсивность боевых действий тут по сравнению с Харьковским и Донецким фронтами упала. Почему? Что случилось? Запорожское что, признано неперспективным направлением?

— Нет, это совсем не так. Конечно, в последнее время основные боевые действия проходили у нас на севере, в Харьковской области, это понятно. Но говорить о том, что упала интенсивность боевых действий на Херсонском и Запорожском фронтах, нельзя. По крайней мере, мне так точно не кажется.

Я только вчера там был и могу сказать, что там все очень серьезно. Если говорить про Ореховское направление, то Орехов — это достаточно крупный город на территории Запорожской области, который пока еще находится под контролем противника. Проведя в тех местах несколько ночей, могу сказать, что по ночам там очень шумно. Боевые действия и наши штурмы проходят там от заката до рассвета. Наше подразделение занимается там в том числе и подбором необходимых трофеев по запросам российских предприятий и промышленных комплексов.

Достаточно интенсивные действия происходят в небе: все кишит ночными дронами противника. Это ударные разведчики самолетного и коптерного типа. Нам удалось буквально за несколько часов работы уничтожить два самолетных дрона, которые прямо над головой у нас пронеслись и должны были по замыслу поразить нашу технику.

В принципе, можно сказать, что линия фронта сейчас продвинулась. Может, не так впечатляюще, как кому-то бы хотелось, но мы расширили участок своей ответственности на километр влево, на километр вправо, на километр вглубь территории врага.

Там же воевать очень тяжело. Это же минные поля и лесополосы, которые уже назвать лесополосами нельзя. Они покоцанные, побитые, изрешеченные осколками. Мы оказываем техническую поддержку 58-й армии. Но мы также активно работаем и на Херсонском направлении, да и в целом со всей группировкой "Днепр", в которую входят несколько наших армий и часть ВДВ.

Считаю, что сейчас идет активная фаза подготовки к завершению начала воздушной ударной операции противника. Мы ожидаем, что она будет связана с поступлением в ВСУ не менее 60 самолетов F-16, которые являются носителями ракетного оружия.

— Когда это может произойти?

— По-разному оцениваем, когда это может начаться. Мы думаем, что в августе-сентябре следует ждать активизации боевых действий на нашем участке.

— Насколько F-16 будут опасны для нас? Это будет серьезная проблема для нашей армии или нет?

— Не то что мы всего этого опасаемся… Это война, чего опасаться-то. Надо быть готовым ко всему. Когда прощаешься с семьей и едешь на фронт, должен готовиться к худшему, но надеяться на лучшее, на победу. Мы исходим из того, что эта операция должна произойти, потому что в конце этого года ожидаются президентские выборы в США. Совершенно очевидно, что Зеленский постарается максимально показать какой-то результат, который ему необходим для продолжения финансирования ВСУ.

Украинская армия вообще находится на полном иждевении у Запада — по большому счету, это наемная армия НАТО, напичканная самым современным оружием. Причем все то, что производится в странах НАТО, все им отдается. У них нет недостатка ни в боеприпасах, ни в вооружении, ни в личном составе, поэтому никто не жалеет украинских солдат.

Тут есть и второй момент. Он касается командующего ВСУ — генерала Сырского. Это интересная личность. Он из Владимировской области, из русской семьи. Оказавшись в 1987 году, за 4 года до развала Советского Союза, на территории Украины, в Харькове, он, конечно, совершенно не похож на тех, с кем мы имели дело раньше, а именно с представителями западенской военной традиции, обученными в США.

Сырский — человек советской формации, советской школы. По большому счету, власовец. Прекрасно обученный, подготовленный в одном из наших лучших военных командных училищ. Его надо понять психологически. Психотип Сырского — "Свой среди чужих, чужой среди своих". Такие, как он, постараются быть украинцами больше, чем сами украинцы (Рогозин назвал другое слово, но мы не употребляем его по правилам "Дзена". — Ред). Поэтому он никого жалеть не будет, в том числе и русских, и украинцев. Всех бросит в пекло. Ему тоже нужен результат до конца осени этого года.

— Для чего? Почему именно к этому сроку?

— Для того, чтобы его не отправили в отставку. Поэтому это психологически важный политический аспект. А военный аспект, я еще раз повторюсь, в том, что у Украины в ближайшее время появится большое количество боевых самолетов, носителей ракетного оружия. Вот это серьезная опасность.

Военная угроза, как мы считаем, будет реализовываться на нашем участке фронта, потому что сейчас идет активная борьба за то, кто контролирует острова на Днепре. В последние несколько недель был нанесен ряд ударов по энергетической и транспортной инфраструктуре вокруг Энергодара, где находится наша атомная электростанция. В итоге у нас пошли отключения электроэнергии.

Это вообще безумие с украинской стороны, потому что они должны понимать, что Запорожская атомная электростанция должна питаться электричеством, чтобы поддерживать работу реакторов. Но им все равно: чем хуже, тем лучше. Поэтому они вырубают практически всю нашу энергетическую структуру. Это тоже знак, который нам надо принимать во внимание.

Мы думаем, что у ВСУ есть большая резервная группировка, которая состоит из мобилизованных и накаченных бойцов, сидящих где-то в Румынии.

Сейчас у нас позиционное бодание идет, пока мы не двигаемся вперед. Но еще раз говорю, мой прогноз на август-сентябрь.

— Считается, что многие боеспособные части ВСУ сняты с Запорожского и Херсонского направлений и переброшены на Харьковское, чтобы там задержать и купировать наше наступление. В таком случае насколько противник ослабил Запорожский фронт? Или это все не верная информация?

— Смешно так считать. Вот нам противостоит горная штурмовая бригада. Это боеспособная часть? Конечно. Это элита. Другое дело, что часть батальонов, когда началось харьковское выступление, были сняты с нашего направления. По нашей оценке, примерно до трети.

Поэтому нет. Хо@ол никуда не исчез. Безусловно, они прекрасно обучены и оснащены по последнему слову техники. Если бы все так было просто, мы давно бы уже в Киеве были.

— Если вспомнить, что было еще год с хвостиком тому назад, то тогда казался чудом сброс с "Мавика" какого-нибудь ВОГа (выстрел осколочный гранатометный. — Прим.) на голову противника. Вообще казалось, что мы дошли до стержня беспилотной авиации. А сейчас это уже стала бесчеловечная пилотная авиация, как мы ее называем. Она стала важнейшим фактором боевых действий.

По сути дела, это и корректировка, это артиллерийская разведка, это одновременно и часть самой артиллерии. Высокоточная артиллерия. Когда боеприпас называют барражирующим, то это не верно, он не барражирует, а летит конкретно на цель. Почему у противника до сих пор превосходство в воздухе? Ответ простой. Мы это делаем все сами, нам особенно никто ничего не поставляет, а если и поставляет, то какие-то компоненты и комплектующие. Это все очень непросто в условиях санкций.

А Украине поставляет весь западный мир. Все, что мы сбиваем, напичкано западной электроникой, которая создана в Соединенных Штатах, Нидерландах, Бельгии, Японии и так далее. Поэтому нам надо найти военно-технические решения, которые позволят обнулить превосходство, которое есть у противника. Именно поэтому наш военно-технический центр "Царские волки" сейчас работает над поиском тех решений, которые сведут на нет преимущества противника.

Такие решения, я уверен, мы найдем, мы их уже тестируем. Вчера, как я вам говорил выше, у нас был бой, когда нас хотели поразить два дрона ВСУ. Но противник не смог этого сделать, не смог поразить нашу тяжелую технику, которую мы защищали. Ни один дрон не долетел до цели из-за электромагнитного воздействия, которое мы организовали...

— С помощью РЭБа, правильно?

— Да, это новые системы мощного РЭБа с подобранными правильными частотами, которые позволили подавить управление дроном. Так что мы найдем нужное решение.

Мы должны каждый раз ориентироваться на результаты боевой апробации разработанных нами образцов боевой техники. Нет иного варианта проверить наши технические решения, кроме как проверить их в реальном бою, в реальном противостоянии. Вы можете сколько угодно ездить по полигонам, что-то там тестировать, проверять, считать, что вы защищены. Но нет, так не получается.

Если я подписываю какое-то техническое заключение и рекомендую некую систему защиты, например, комплекса электронной борьбы, говоря о том, что это отличная рабочая лошадка, которую можно применять, то я должен на своей собственной шкуре ее испытать.

Тогда я смогу в глаза смотреть тем, кому я это буду рекомендовать, потому что, если, не дай бог, эта штука не сработает, погибнут люди или пострадают наши мирные граждане. Как я смогу тогда с этим жить? Поэтому мы стараемся все проводить через фронт. Задача нашего центра — боевая апробация всего нового, что кует победу и приближает нас к ней.

Возвращаясь к беспилотникам, скажу, что многие не понимают сложность и опасность дронов, особенно не понимают это в тылу. Многие наши гражданские компании, многие наши капиталисты, которые владеют важными для страны объектами, считают, что их Бог пронесет. Но Бог-то вообще этим не занимается. Он помогает только тем, кто готов бороться. Поэтому капиталистам надо создавать мощную гражданскую оборону, надо ставить на своих объектах мощные средства ПВО и антидроновой защиты. Безусловно надо хозяйственным субъектам обязательно выделять средства на закупку такого рода дроники, которые мы будем рекомендовать.

- Вы имеете в виду защиту НПЗ?

- И НПЗ тоже. Нужно, чтобы они не зевали и не давали врагу все это уничтожить.

- В прошлом году ваши ребята затрофеили ракету Storm Shadow и отвезли в Москву. Наверное, ее разобрали, изучили ее внутренности. Что нам дало на практике знание ее анатомии?

- Мы сами ее не разбирали, мы ее, наоборот, собрали. Противник сначала попытался уничтожить эту ракету, видя, что она целехонькой упала на пашне. Он начал наносить минометные удары по предполагаемому месту падения. Мы же вытягивали из-под обстрела ее блоки, так как она, будучи первоначально в идеальном состоянии, от удара об землю попросту развалилась на части.

В итоге мы сутки вывозили эту ракету в глубокий тыл, уходя от диверсионной группы врага, которая пошла следом за нами с тем, чтобы отбить этот ценнейший трофей. Мы передали ее на одно из предприятий российского оборонно-промышленного комплекса, который специализируется как раз на ракетной тематике.

Я получил очень высокие оценки работы, которую мы проделали. Естественно, ракету разобрали до винтиков. Наши конструкторы и инженеры нашли массу интересных решений, смогли понять телеметрию, которая необходима для успешного перехвата. Как видим, через какое-то время Storm Shadow стали активно перехватываться нашими силами противовоздушной обороны.

Такого ценного трофея мне больше пока не попадалось, хотя мы приволакиваем много чего интересного. Недавно я отдал нашим промышленникам гранатометы американского, чешского и шведского производства в отличном боевом состоянии. Чешский был глубокой модернизацией советских гранатометов. А шведские были оригинальными. Ну а дронов мы передали вообще бесчисленное количество, причем и самолётного, и коптерного типа. Штук тридцать, наверное. Не сбивали их, а садили. Вот с этими трофеями мы потом все и работаем.

-На донецком направлении у ВСУ появились дроны-истребители. Они спокойно подлетают, сбивают наши дроны-корректировщики, дроны-разведчики, оставляя нас без глаз. Это серьезная опасность или нет? И если да, то как с ней бороться? А у нас есть дроны-истребители?

-Есть диалектика войны. Если появляется меч, то против меча появляется щит. Для того, чтобы преодолеть этот щит, появляется более острый меч. Против этого более острого меча появляется более мощный щит и так далее. Одно тянет другое. Система нападения всегда провоцирует создание новых систем защиты.

Поэтому если есть дроны, то появляются антидроны. У противника они есть, у нас тоже есть. У нас есть и просто практика таранов. Иногда такое бывает. К сожалению, приходится для этого иногда жертвовать даже дорогостоящими дронами. Их у нас намного меньше, чем у противника.

Для того, чтобы помешать более мощному ударному дрону врага, например, "Бабе-Яге" большому тяжелому дрону, который нельзя заблокировать средствами электронного поражения и подавления, потому что он управляется не оператором с земли, а через спутник.

У него сверху стоит плоская антенна, соответственно заблокировать его нельзя. Но сбить его, конечно, можно. Поэтому эти дроны активно сбиваются на каждом участке фронта, как путем огневого воздействия с земли, так и нашими дронами, которые перехватывают полет противника.

Часто мы по рации передаем, в каком направлении идет тот или другой дрон противника, что это за тип БПЛА, то есть на фронте постоянно идет информационный обмен. И если какой-то дрон появляется в зоне ответственности, например, нашего подразделения, то, безусловно, мы наносим ему поражение, в том числе и дронами.

Есть у нас своя очень интересная разработка. Это интеллектуальный дрон. Вы можете управлять им, находясь в Москве или в Петербурге. Он просто вынимается из окопа оператором и запускается, дальше через интернет идет постоянный контроль. У него есть специальный пиропатрон снизу, который отстреливает сетку в 5 метров диаметром.

Она захватит любой дрон. Даже если частично захватит, то сетка намотается на винт, и дрон потеряет стабилизацию и рухнет. Вот сейчас мы завершаем эти испытания.

Идет постоянный процесс совершенствования. Противник этим занимается с 2014 года, а у нас некоторые военные товарищи игнорировали все это, считали, что это все ерунда, детские забавы, что это не будет задействовано в ходе военных действий.

В итоге, по сути дела, профукали эту тему, а сейчас с 2022 года нам приходится спешно догонять противника, но скорость нашего догона высокая.

- Вот вы сейчас вспомнили о ДРГ. Не секрет, что вы также являетесь одним из объектов на уничтожение с украинской стороны. Есть какие-то свежие данные о том, что вас собирались физически уничтожить?

- Наверное, было бы неприлично с моей стороны, рассказывать, какой я ценный кадр, и что за мной пол Украины бегает. Обстрел в Донецке в декабре 22-го года показал, что украинцы не пожалели на меня колоссальной суммы денег… Посмотрите, сколько стоят семь снарядов Excalibur. Я уж не говорю про подготовку самой операции по моему физическому уничтожению.

Ничего у них тогда не получилось, хотя мои друзья там пострадали, да и я сам был тогда ранен. Сейчас моё окружение намного более внимательно к этой угрозе, понимая, что они нас просто так не оставят, постараются добить. Поэтому мы тоже предпринимаем определённые меры.

О них я рассказывать точно не буду, но скажу только одно: для меня нахождение на фронте более безопасно, чем нахождение в тылу. Жена меня иногда спрашивает: что ты всё время там наносишь? Но там, в северных районах Запорожской области, более безопасно, потому что там все свои. А в тылу, ты не знаешь, кем являются гражданские, которые рядом с тобой.

- По вашей оценке, в Запорожской области ждунов много? Вы все-таки сенатор от этой территории, обитаете в этих местах почти два года, должны знать. Вообще как вы понимаете, что этот человек ждун? Он что, с украинскими номерами ездит?

- Вы знаете, настоящая агентура не будет себя вести так, чтобы ездить с украинскими номерами. Это скорее местная публика так будет поступать, так как не знает, чья власть будет: красная или белая. Это ж как в "Свадьбе в Малиновке". Малиновка – это ж у нас, в Запорожской области.

Настоящая агентура будет, наоборот, проявлять себя как суперактивистская, будет кричать за Россию, за Путина, будет втираться в доверие. Здесь, в Запорожье, очень толковая команда военной комендатуры, которая управляет военной полицией, вызывающей большое уважение. Очень сильная команда ФСБ, Росгвардии, МВД и сильный начальник УПСБ. Умные, расчётливые генералы, которые проводят операции вместе со своими сослуживцами.

Результатом является многократное снижение активности врага в тыловых районах - в Мелитополе, в Бердянске, в Токмаке, в Приморске. У нас хорошо работает штаб обороны Запорожской области, в который я вхожу. Мы регулярно рассматриваем очень предметно все вопросы, связанные с обеспечением безопасности региона.

Конечно, личную безопасность никто не отменял. И я, конечно, об этом подумываю. Но ещё раз говорю, главное активно не прятаться, а наоборот наступать. Участвовать во фронтовых делах – совершенно точно нет никаких ждунов и шпионов на пункте управления армии или на командном пункте полка. Там все свои. Там себя чувствуешь просто как сыр в масле.

- Вы являетесь сенатором от Запорожской области и в то же время участвуете в боевых действиях. Участие в них не мешает вам выполнять обязанности сенатора? Кстати, в чем они заключаются?

- Я представляю исполнительную власть Запорожской области. А исполнительная власть – это, прежде всего, та власть, которая должна обеспечить мир, безопасность и защиту граждан, жителей Запорожской области, в условиях войны. Поэтому защита права на жизнь человека, защита его здоровья – это, прежде всего, моя обязанность как сенатора.

Второе – защита политических прав граждан, продвижение вперед экономических результатов. Это уже гражданская часть моей работы. Я ее не гнушаюсь, я ею занимаюсь очень активно. Спасибо Валентине Ивановне Матвеенко, я очень благодарен ей за понимание. К сожалению, не смог вернуться на пленарное заседание на прошлой неделе.

Она меня поддержала. Надо понимать, что наша ситуация отличается от ситуации в других регионах. Иногда просто физически я не могу вырваться. Но это вовсе не означает, что я игнорирую свои обязанности как сенатора. Еще раз говорю, моя задача, задача всей исполнительной власти Запорожской области – обеспечить безопасность наших жителей.

О тех проблемах эксплуатации БПЛА, с которыми сталкиваются на фронте военнослужащие ВС РФ в статье Александра Чаленко Проблема фронта: некачественные дроны для российской армии и как с этим бороться